Гуманизм Пушкина
Пафос человечности — отличительное свойство пушкинских произведений. И естественно желание уяснить, в чем он состоит и как проявляется, когда и на какой почве возникает, остается ли неизменным или обогащается новыми качествами в процессе творческого развития Пушкина. Все это далеко не простые и не праздные вопросы. Без освещении их трудно составить конкретное представление о своеобразии гения Пушкина и понять, почему именно Пушкин стал началом начал великой русской литературы XIX столетия, почему и сегодня мы всенародно его чтим, почему он так необходим нам, людям, у которых свои заботы, неприятности, мечты, радости, — словом, своя судьба. А понять это нам нужно, и с каждым днем становится все нужней, потому что Пушкин неотъемлемая и органичная часть родной культуры, истории, а следовательно, исторического опыта и нашей современности, сделавших нас такими, какие мы есть.
Размышляя о полноте выражения национального характера, Гоголь в статье «Несколько слов о Пушкине» связал ее с той высокой мерой человечности, которая угадывалась им в произведениях Пушкина.
Пушкин о крепостном праве
На лоно природы, в тихую сельскую хижину или уединенный скромный домик удалялись герои Жуковского и Батюшкова. Сельская природа — неизменный фон античных идиллий Дельвига, лицейского друга Пушкина.
Прославляя простую деревенскую жизнь и призывая своих друзей-единомышленников стать отшельниками, «анахоретами», молодые поэты-романтики: Жуковский, Батюшков, Вяземский, Дельвиг и Пушкин — отвергали лицемерные нравы светской толпы, казенную атмосферу русской государственности, самовластие и деспотизм, символом которых выступал город, в особенности столица империи — Петербург. Поэты протестовали против понижения духовного уровня общества. Ко времени «Деревни» относится переводное стихотворение Пушкина «Уединение», в котором открыто звучат мотивы неприятия пустой светской черни. Традиционная тема вместила большое гражданское содержание.
Наиболее радикальные из романтиков (к ним принадлежал и Пушкин, близкий в то время к дворянской оппозиции ранних декабристов) выступили за отмену крепостного права и за ограничение самодержавной власти. Пушкин уже был знаком с сочинениями Радищева и, конечно, видел, что деревня — средоточие глубоких противоречий русской действительности. И все-таки он начинает поэтическое размышление в стихотворении «Деревня» с пасторальной картины, рисуя «пустынный уголок», где праздный и счастливый поэт-мечтатель предается созерцанию природы и высоким думам.
В ту пору, когда написано стихотворение, Пушкин ждал политических реформ и надеялся на силу «закона», прославленную им в оде «Вольность» (1817). В «Деревне» «закон» понимается в том же смысле — как равенство народа и царя перед уставами, на основе которых строятся их взаимные отношения. Поэт отрицал «природное» происхождение монархической власти и напоминал самодержцам в оде «Вольность»:
Владыки! вам венец и трон
Дает закон — а не природа:
Стоите выше вы народа,
Но вечный выше вас закон.
«Закону» должны одинаково подчиняться и царь и народ: царь, соблюдая закон, перестает быть тираном, деспотом, а народ получает реальные права.
Нарушение «закона» и со стороны народа, и со стороны монархов — преступление. «Закон» — в пушкинском представлении тех лет и в полном согласии с идеями ранних русских декабристов — ограничивает деспотизм и тиранию царей.
Свобода в творчестве Пушкина
Вскоре после «Деревни» исчезнут иллюзии, временно овладевшие Пушкиным («рабство, падшее по манию царя»), упование на силу «закона», безусловное доверие к идеям просветителей; уйдет в прошлое романтическое предубеждение, согласно которому творчество невозможно при неразрешенности социальных противоречий, но не утратится убеждение в том, что миссия поэта — энергичное активное искание смысла жизни. Уже в «Деревне» оно лишено отвлеченности, связано с действительностью, с политической идеей «закона», с гражданскими декларациями в защиту свободы, с творческим актом.
По-прежнему заветной останется у Пушкина и мысль о личной независимости ( с новой остротой она вспыхнет в 30-е годы), но ей будут постоянно противостоять внешние обстоятельства. И конфликт между поэтом и общественными условиями примет многообразный и разветвленный характер, стержень которого навсегда составят мощный порыв к творчеству и подавляющие, сдерживающие его внешние причины. И если могучий гений Пушкина восторжествует над жестокой реальностью, то и она рано отнимет у поэта его жизнь… На закате своей творческой и человеческой судьбы Пушкин вспомнит «Деревню» в светлом и грустном стихотворении «Вновь я посетил…». Снова его взору откроется «уголок земли» (ср.: «пустынный уголок»), опять возникнет перед ним тот же мирный сельский пейзаж: холм, озеро, рыбак, деревня, скривившаяся мельница, которая теперь, спустя 26 лет, стоит, «насилу крылья ворочая при ветре» (ср.: «Здесь вижу двух озер лазурные равнины, Где парус рыбаря белеет иногда, За ними ряд холмов и нивы полосаты, Вдали рассыпанные хаты…», «Овины дымные и мельницы крилаты…»). В «Деревне» Пушкин молод, полон надежд, он весь в будущем:
Увижу ль, о друзья!
В стихотворении 1835 года иные интонации. Пушкин печален. Он твердо знает: «…Не я Увижу твой могучий поздний возраст…» Он смотрит не в будущее, а из будущего, словно уже из глубины грядущих веков глядит на себя и свою земную участь, как бы возвышаясь над оставленным им бытием. «И обо мне вспомянет», — отрешенно подумает он о своем еще не родившемся внуке.
Между двумя стихотворениями пролегла целая полоса жизни, но провозглашенные в «Деревне» гордые идеалы свободного союза истины, «труда и вдохновенья» в противовес рабству, насилию и угнетению не канули бесследно.