Служб, так или иначе ответственных за состояние подмосковных рек, существовало раньше пять: городская и областная санэпидстанции, МОБУ, трест «Мосводопровод» и даже рыбинспекция. Конечно, у каждой из них в отдельности есть некоторые «изъяны» в правах и возможностях. Но в сумме, будучи сжата в кулак, эта «пятерня» могла все: моментально обнаружить источник загрязнения, его характер, привлечь виновного к ответу и даже, если не внемлет уговорам и доводам, приостановить его деятельность.
Да, эти службы были раньше, а сейчас все изменилось, — но не будем вести речь о «сейчас», поскольку тема нашей статьи – история загрязнения воды в реке, произошедшая в 80-е годы прошлого века в подмосковном Никольском. Там была животноводческая ферма и творилось безобразие.
Но ни одно безобразие не осталось незамеченным. По поводу каждого — акт, сигнал в советские и партийные органы, руководству агропрома, денежные штрафы на руководителей совхоза. В 1986 году за серию сбросов в Сетуньку материалы на животноводов передавались даже в Одинцовскую прокуратуру. Результат, мы помним, практически нулевой.
Сами контролеры говорят о себе почти словами чеховского персонажа. Говорят с обидой, с раздражением, со слезой в голосе. Вспоминают бесцеремонность, цинизм, грубость некоторых хозяйственных руководителей, их желание оскорбить, унизить инспектора с единственной целью — лишний раз продемонстрировать тому свое абсолютное всемогущество. Требовать что-либо не моги. Если и пойдут навстречу — исключительно из милости. Либо по окрику сверху.
Г. Н. Гришанова вспоминала, каких унижений, уже после декабрьского сброса в Сетуньку, стоило ей уломать совхозное начальство вырыть элементарный ров между рекой и залитым навозом полем, чтобы предотвратить новое загрязнение уже во время весеннего паводка. Увы, не ее доводы решили дело, а случайно явившийся в разгар «торга» представитель РАПО. Стоило ему рявкнуть: «Сделать!» И уже на следующий день все было готово.
Сочувствуешь, конечно, инспекторам, но спросишь: почему же не закрываете комплекс, и на тебя начинают смотреть, как на младенца.
— А куда девать коров? Чем занять людей? Как же молоко, мясо, решения партии и правительства?..
Словно уже перед тобой и не обиженные контролеры, а чиновники из агропрома, вставшие на защиту своего добра. И так до тех пор, пока кто-то из них не махнет рукой и не скажет:
— Да что там: предписывай — не предписывай — все равно не закроют. Позвонят и скажут: не дури, не мешай выполнять Продовольственную программу. И точка. Настаивать — значит ко всему прочему навлекать на себя и гнев местных властей, накрепко повязанных с хозяйственниками единством производственных задач.
Ну а если все-таки предписать? Потребовать закрыть комплекс? Конечно, в истории бывало и такое, но… Ни заместитель начальника МОБУ И. А. Худак, ни заместитель главного санврача областной СЭС Э. Б. Коваленко, как ни напрягали память, не могли вспомнить за последнее время более двух-трех случаев, когда их службами выносились постановления о закрытии животноводческих объектов. И не потому, что достойных того в Московской области было раз-два и обчелся. Напротив, их были сотни. «Нанеси на карту — черным-черно будет». Просто мера эта не действовала никогда. Вот и тогда требования о закрытии попросту проигнорировали, хотя дело касалось вещей куда более серьезных, чем сбросы нечистот, — эпидемий, отсутствия навозохранилищ… Словом, того, что могло бы испортить нам не только настроение, но и здоровье.